Свадебные песни были неотьемлемой частью обрядов и выполняли те же функции: магическую, юридическую, эстетическую. Свадебный обряд, где не спели бы традиционных песен, не мог считаться состоявшимся, как и обряд без коллективного гуляния.
Деревенские песельницы сумели сохранить и донести до нашего времени удивительные по красоте свадебные напевы и тексты, уходящие корнями в глубокую древность.
Собственно свадебные — величальные, корильные, обрядовые лирические и плачи-причитания — песни магического происхождения, напевы которых содержат древние слогоритмические формулы. В каждой традиции есть свои типовые напевы, имеющие варианты в разных сёлах, но всегда узнаваемые; и эта устойчивость объясняется их сакральным значением.
Позднее к разным моментам свадебного обряда приурочивались песни и других жанров. На свадебном пиру в доме жениха уместны плясовые и шуточные песни; на предсвадебных вечёрках бытовали вечёрочные припевки, многие из которых в свою очередь являются трансформацией свадебных песен ("Хватит вам, ребята", "Не по бережку добрый конь идёт" и др.).
Сибири при отъезде к венцу часто исполнялись лирические протяжные песни ("Во чистым-то поле"), романсы ("Тёмный лес, крутые горы") и рекрутские прощальные песни ("Ты прощай, моя сторонка") На пропое юридическую функцию в с. Любимовка Муромцевского района выполняла хороводная "Как по зорьке, по заре", а в с. Большекулачье Омского района — романс "Скажи, скажи, фартовая".
Часто исполняясь на один напев, величальные, корильные и лирические обрядовые песни несли разную смысловую нагрузку. В отличие от преимущественно монологических необрядовых лирических песен, свадебные лирические, как правило, включали прямую речь, описывали или комментировали обрядовые ситуации девичника и бранья.
Служа фоном для причитаний во время прощальных обрядов девичника, многие напевы содержали черты самих причетов, настраивая невесту и всё окружение на горестный лад. Но более поражает драматизмом северорусский контраст плача невесты на фоне весёлой хороводной песни подруг, передающий идею постепенного отчуждения девушки от её роду-племени, подруг и девических развлечений.
Величальные и корильныепесни исполнялись за вознаграждение, что говорит об их древнем магическом происхождении. Величальные восхваляли свадебных персонажей, именовали их по имени-отчеству, каждому гостю пелась особая песня. В песнях для жениха и невесты обязательно присутствовали свадебные символы, выражающие единство молодых: лебеди, селезень и утица, виноградные ветви, соболь с куницей, два яблочка, яхонт и жемчужинка и т.д.
Действия-символы, отражающие просватанье, "потерю девьей красоты": разбить чарку, пролить вино; сломать, срубить берёзку, яблоньку; конь молодца вытоптал сад, ворвался в огород; молодец растрепал, расчесал косу девушке; рассыпать жемчуг… Собственно символы женитьбы: причесать кудри молодцу; перевести девушку через речку по мосту, жёрдочке; молодым пить из одной чашки; разувание молодого мужа; одаривание подарками и т.д.
Корильные — свадебные "дразнилки", "окликание на дары". Возможно, что в древности их пели только жениховой родне и только на территории двора невесты как чужакам, тогда как величальные — в доме жениха, на пиру, чтобы умилостивить духов его рода принять девушку под покровительство. Позднее и те, и другие группы песен звучали в течение всей свадьбы, причём "корили" только тех гостей, кто плохо угощал "песельниц". "Корильные" тексты могли пародировать фрагменты величальных песен:
Сказали: друженька богатый,
Он с гривны на гривну ступает,
Рублём ворота запирает!
Да что ж его за богатство?
Он с щепки на щепку ступает,
Колом ворота запирает!
Музыкальный язык свадебных обрядов несамостоятелен, он отражает разнообразие локальных стилей, так как испытывает влияние главенствующих жанров в жанровых системах разных традиций. В северно-русской свадьбе-драме, долго сохраняющей архаические черты, до венца преобладает причет, после — хороводный стиль. (песни с припевами "лю-ли, лю-ли"), величания повторяют колядки-виноградия. Большая часть песен южнорусской свадьбы-праздника — плясового характера, а излюбленный жанр — шутливые корилки. Музыкальную основу западно-русской свадьбы составляют формульные напевы заклинательного характера, сходные с календарными, что указывает на древность обрядов (свадьба включалась в языческий весенний календарь, как и хороводы).
Источник: www.konspektov.net
Как уже можно было заметить, древние культы присутствовали на свадьбе в своем материальном (предметном) выражении и в виде поэтических образов фольклора. В древности основная функция свадебного фольклора была утилитарно-магической: устные произведения способствовали счастливой судьбе, благополучию. Но постепенно они начали играть иную роль: церемониальную и эстетическую.
Поэзия свадьбы обладала глубоким психологизмом, изображала чувства жениха и невесты, их развитие на протяжении обряда. Особенно сложной в психологическом отношении была роль невесты, поэтому фольклор нарисовал богатую палитру ее эмоциональных состояний. Первая половина свадебного обряда, пока невеста еще находилась в родительском доме, была наполнена драматизмом, сопровождалась печальными, элегическими произведениями. На пиру (в доме жениха) эмоциональная тональность резко менялась: в фольклоре преобладала идеализация участников застолья, искрилось веселье.
Для свадьбы севернорусского типа основным фольклорным жанром были причитания. Они выражали только одно чувство — печаль. Психологические возможности песен гораздо шире, поэтому в среднерусской свадьбе изображение переживаний невесты было более диалектичным, подвижным и многообразным. Свадебные песни — самый значительный, наиболее сохранившийся цикл семейной обрядовой поэзии.
Сватовство велось в условной поэтически-иносказательной манере. Сваты называли себя рыбаками, охотниками, невесту — белорыбицей, куницей. Во время сватовства подруги невесты уже могли исполнять песни: ритуальные («Приехали да к Пашечке Трое сватов разом… «) и лирические, в которых начинала разрабатываться тема утраты девушкой ее воли («Хвалилася калина…»).
В сговорных песнях изображался переход девушки и молодца от свободного состояния «девичества» и «молодечества» к положению жениха и невесты. В песне «Вдоль Дунаю…» молодец верхом на коне гуляет у реки. Он демонстрирует перед девушкой свою красоту, удаль и просит сберечь его коня. Но девушка отвечает:
«Когда буду я твоя,
Сберегу твово коня…
А теперь я не твоя.
Не могу беречь коня».
В песнях появляются парные образы-символы из мира природы, например калинушка и соловей («На горе-то калина Во кругу стояла…»). Разрабатывается мотив попранной девичьей воли (невеста изображается через символы расклеванной ягодки, выловленной рыбицы, подстреленной куны, вытоптанной травушки, сломанной веточки виноградной, растоптанной зеленой мяты, заломленной березонъки). Песню «Не в трубушку трубили рано по заре…» могли петь на сговоре, на девишнике и утром свадебного дня. Этой ритуальной песней отмечался предстоящий, совершающийся или уже совершившийся обряд расплетания косы. Сговорные песни начинали рисовать молодых в положении жениха и невесты, идеализируя их взаимоотношения: невеста любовно расчесывает жениху его русые кудри, жених дарит ей подарки. В сговорных песнях монологические формы отсутствовали, песни представляли собой повествование или диалог.
В песнях девишника появлялись монологические формы от лица невесты. Она прощалась с вольной волюшкой и отчим домом, укоряла родителей за то, что отдают ее замуж. Размышляя о своей будущей жизни, невеста представляла себя белой лебедью, попавшей в стадо серых гусей, которые ее щиплют. Мать или замужняя сестра учила невесту, как вести себя в новой семье:
«Ты носи платье, не изнашивай,
Ты терпи горе, не сказывай».
Если невеста была сиротой, то исполнялось причитание: дочь приглашала родителей посмотреть на ее свадьбу сиротскую.
В песнях часто встречается сюжет перехода или перевоза невесты через водную преграду, связанный с древним осмыслением свадьбы как инициации («Воскресный день рано Сине море играло… «). Жених вылавливает либо саму утопающую невесту, либо золоты ключи от ее воли («Вы подруженьки, голубушки мои…»). Образ девушек-подруг рисовался как стайка малых пташечек, слетевшихся к канареечке, заключенной в клеточку. Подруги то сочувствовали невесте, то укоряли ее за нарушенное обещание не выходить замуж. Девишник был насыщен ритуальными и лирическими песнями.
Кульминацией всего свадебного ритуала был день свадьбы, в который происходило заключение брака и величание молодой семьи.
Утром невеста будила подруг песней, в которой сообщала о своем нехорошем сне: к ней подкралась проклята бабья жисть. Во время одевания невесты и ожидания свадебного поезда жениха пели лирические песни, выражавшие крайнюю степень ее горестных переживаний («Как расшатало белу березонъку…»). Глубоким лиризмом были наполнены и ритуальные песни, в них замужество изображалось как неотвратимое событие («Матушка, что не пыль-то во поле…»). В это же время в доме жениха исполняли песни иного содержания, например: с дружиной мо-лодцев он отправляется из своего чудесного терема за серой утицей-раскрасавицей’, жених плывет по реченьке на суденышке, натягивает колену стрелу и пускает в серу утицу («Ой, у Ивана-то хоромы хороши…»).
Но вот свадебный поезд приехал. Гости в доме. Это изображается посредством гипербол: подломили залу новую, растопили пару золоту, выпустили соловья из саду, расслезили красну девицу. Невесту утешает жених («Не было ветру, не было ветру — Вдруг навеяло…»).
В это время разыгрывались сценки, в основе которых лежал выкуп невесты или ее двойника — девьей красоты. Их исполнению способствовали свадебные приговоры, имевшие ритуальный характер. У приговоров были и другие функции: они идеализировали всю обстановку и участников свадьбы, юмористически разряжали сложную психологическую ситуацию, связанную с отъездом невесты из родительского дома.
Приговоры — это рифмованные или ритмизованные поэтические произведения. Например, в Костромской области после приезда свадебного поезда разыгрывалась сцена выноса елочки — девьей красоты, что сопровождалось большим приговором. Елочку выносила одна из подруг невесты, она же произносила приговор. В построении приговора присутствовала импровизация (однако стержень был единый. Приговор начинался со вступительной части, в которой фантастически-возвышенно изображалась обстановка горницы. Использовались эпитеты, идеализирующие окружающие предметы:
…Ко столику подхожу, ко дубовому подхожу.
Ко скатертям ко браным.
Ко напиточкам медяным <медовым>,
Ко яствам сахарным.
Ко тарелочкам золоченым.
Ко вилочкам точеным,
К ножичкам булатным,
К вам, сватушкам приятным.
Затем произносилось приветствие поезжанам. Их идеализация могла получить эпическое развитие: они ехали за невестой чистыми полями, зелеными лугами, темными лесами… Трудный путь женихова поезда передавали гиперболы. Гиперболы использовались и в другой эпической части — в рассказе о том, как девушки добывали и украшали елочку:
…По башмачкам истоптали,
По чулочкам изорвали,
Зелёну ёлочку ломали.
По перчаткам изорвали,
По колечечку сломали…
Елочка была главной героиней. Ей произносили величание, в конце которого на ней зажигали свечки:
…Хороша наша девья краса
Разнорядно она нарядна
Алым ленточкам разувешана.
Разным бантикам разубантена,
Дорогим камням разукрашена,
Восковым свечам разоставлена.
Алы ленточки алели,
Разны банты голубели.
Дороги камни разливалися,
Бесковы свечи разжигалися.
Далее совершался обход присутствующих и требование платы за елочку. Начинали с жениха, затем обращались к дружкам, свахам, сродничкам.
Вот вам последнее словечко:
Подарите мне на золотое колечко.
Скажу я словечек пяток —
Подарите мне на шёлковый платок.
Сватушка, у которого красная рубашка, —
Кладите пятирублёвую бумажку;
А в голубой — Кладите по другой…
Каждый одаривающий гасил свечку. Когда все свечи были погашены, девушка, произносившая приговор, обращалась к невесте. Она говорила о неизбежном расставании с красотой и об утрате невестой навеки ее девичества. Елочку выносили из избы, невеста плакала. Через всю игровую ситуацию красной нитью проходила психологическая параллель между елочкой-девьей красотой и невестой.
Приговоры композиционно состояли из монолога, однако обращения к участникам ритуала приводили к возникновению диалогических форм и придавали приговорам характер драматического представления.
Самым торжественным моментом свадьбы был пир (княжий стол). Здесь пели только веселые песни, плясали. Яркое художественное развитие имел ритуал величания. Величальные песни пели новобрачным, свадебным чинам и всем гостям, за это йгриц (певиц) одаривали конфетами, пряниками, деньгами. Скупым исполняли пародийное величание — песни корильные, которые могли спеть и просто для смеха.
Величальные песни имели поздравительный характер. Ими чествовали, воспевали того, кому они были адресованы. Положительные качества этого человека песни изображали в высшей степени, часто с помощью гипербол и идеализации.
Образы жениха и невесты поэтически раскрывали разнообразные символы из мира природы. Жених — ясен сокол, вороний конь невеста — земляничка-ягодка, вишенье, калина-малина, ягода смородина. Символы могли быть парными: голубь и голубушка, виноград и ягодка.
Большую роль играл портрет. У жениха кудри столь прекрасные,
Что за эти-то за кудеречки
Государь его хочет жаловать
Первым городом — славным Питером,
Другим городом — каменной Москвой,
Третьим городом — Белым Озером.
Как во многих песнях любовного содержания, взаимная любовь молодоженов выражалась в том, что невеста расчесывала жениху его кудри русые ( «Как у месяца золоты рога… «).
По сравнению с песнями, которые пели в доме невесты, диаметрально менялось противопоставление своей и чужой семьи. Теперь «чужой» стала семья отца, поэтому невесте батюшкин хлеб есть не хочется: он горький, пахнет полынью; а Иванов хлеб — есть хочется: он сладкий, пахнет медом.
В величальных песнях просматривается общая схема создания образа: внешность человека, его одежда, богатство, хорошие душевные качества. Так, например, изображая тысяцкого, песня много внимания уделяет его роскошной шубе, в которой он во Божью церковь ходил, своего крестника женил. Холостой парень изображается на коне во всей своей красе, способной даже преобразить природу: луга зеленеют, сады расцветают. Сваа — белая, потому что она умывалась белой пеной, доставленной из-за синего моря. Величание семьи напоминает колядки: хозяин с сыновьями — месяц со звездами, хозяйка с дочерями — ясно солнце со лучами («У ворот сосенушка зеленая…»). Особым было величание вдовы — оно выражало сочувствие ее горю. Это достигалось с помощью символов: неогороженная нива, терем без верха, сени без подволоку, кунья шуба без поволоки, золотой перстень без подзолоты.
Величальные песни можно сравнить с гимнами, им свойственна торжественная интонация, высокая лексика. Конечно, все это достигалось фольклорными средствами. Ю. Г. Круглов отметил, что все художественные средства «употребляются в строгом соответствии с поэтическим содержанием величальных песен — они служат усилению, подчеркиванию самых красивых черт внешности величаемого, самых благородных черт его характера, самого великолепного со стороны поющих к нему отношения, то есть служат основному принципу поэтического содержания величальных песен — идеализации»3.
Цель корильных песен — создание карикатуры. Их основной художественный прием — гротеск. У жениха на горбу-то роща выросла, в голове-то мышь гнездо свила; у свахи спина-то — лавица, ж… —- хлебница, брюшина — болотина; дружка по лавкам скакал, пироги с полок таскал, по подлавочъю бродил да мышей наловил; тысяцкий сидит на коне, как ворона, а конь под ним — как корова. Портреты корильных песен сатиричны, в них утрируется безобразное. Этому служит сниженная лексика. Корильные песни достигали не только юмористической цели, но и высмеивали пьянство, жадность, глупость, лень, обман, хвастовство. Бестолковые сватушки поехали по невесту — заехали в огород, всю капусту полили пивом, молились верее (столбу), поклонялись тыну. Иногда в корильных песнях возникало ироническое цитирование стихов из песен величальных (например, копировали рефрен «Друженька хорошей, Друженька пригожий!»).
Во всех произведениях свадебного фольклора использовалось обилие художественных средств: эпитеты, сравнения, символы, гиперболы, повторы, слова в ласковой форме (с уменьшительными суффиксами), синонимы, иносказания, обращения, восклицания и проч. Свадебный фольклор утверждал идеальный, возвышенный мир, живущий по законам добра и красоты.
Источник: StudFiles.net
I. Элегические предвенечные песни относятся исключительно к предвенечной части обряда (исполняются в доме невесты в период просватанья) и выражают грустные мысли и чувства невесты, связанные с переходом в чужую семью, расставанием с девичеством, родителями, подругами. Назначение их – «клевить», «жалобить», «заставлять плакать» – легло в основу их народного определения – клевильные. Клевильные песни близки по тематике и эмоциональному настрою жанру причитания. Так же как и причитания, они разрабатывают следующие темы: прощание с родителями (Приложение 2. № 7), жалобы на жизнь в чужой семье (Прил. 2. № 6,8), размышления о том, как ужиться с родней мужа (Прил. 2. № 8), оплакивание девичьей воли (Прил. 2. № 9), жалобы невесты отцу (Прил. 2. № 10), мотив сна (Прил. 2. № 1), просьба невесты отменить свадьбу (Прил. 2. № 2), расставание невесты с красотой и косой (Прил. 2. № 4,5); обращение к бане (Прил. 2. № 3).
Особую эмоциональную напряженность имеют элегические предвенечные песни, адресованные невесте-сироте (Прил. 2. № 11).
II. Песни заклинательные или песни типа монолога-императива. Их содержание составляют магические пожелания здоровья, богатства, счастья новой семье. Они короткие, носят характер приказа. В записях эти песни представлены фрагментарно, главным образом из центральных областей России. Текст заклинательных песен представляет собой ритмичную формулу, выражающую общее коллективное желание участников обряда и имеют магическое назначение.
Круг сюжетов заклинательных песен в свадебном обряде (в отличие от календарного) ограничен, они сопровождали только строго определенные акты: начинали свадебное действо (Прил. 2. № 12, 13, 14); сопровождали печение каравая (Прил. 2. № 15, 16); сопровождали расплетение косы невесты и расчесывание кудрей жениха (Прил. 2. № 17, 18).
Заклинательные песни по своей форме близки к приговорам дружки, так как отличаются четкой ритмической организацией речи, построенной в большинстве случаев на императиве: « Ай, ели мы пячонки, — / Дай, Боже, дяученки. / Колупали мы сыры – / Дай, Боже, сыны».
Однако функции песен типа монолога-императива в свадебной лирике значительно шире заклинания. Среди них выделяется вид песен чисто церемониального характера, связанных с еще одной функцией хора – быть режиссером свадебного действия. Хор указывал тому или иному участнику его место и роль в данный момент свадебного ритуала, в песнях давал советы, наставления, выражал приказы. Ср.: «Вы садитесь-ко, бояра, на скамью, / Да вы смотрите-ко, бояра, на сватью»; «Садитесь, сванюшки, / На наши лавочки. / У нас лавки вымыты / И хвощом вытерты»; наказ боярам привести невесту: «Уж вы вербу заломите, / Красну девицу посмотрите», повознику: «Приударь коня больно, Чтобы конь бежал бодро» и др. Кроме церемониальных наказов можно выделить и песни-советы. Например, невесте не показывать своего лица боярам, не плакать о родимой сторонушке и др., жениху — беречь невесту, нежить, лелеять.
Песни-заклинания некогда были основой всего свадебного фольклора, позднее элементы заклинания стали составной частью текстов других жанров (величальных, комментирующих песен).
III. Песни, комментирующие акты обряда тесно связаны с обрядами, способствовали формированию, реализации обрядов и закреплению факта их совершения в сознании присутствующих и имели функцию пояснить происходящее.
Комментирующие песни лишены монолога и диалога как формы выражения чувства; в них преобладают глагольные формы настоящего или прошедшего времени; часто строятся на синтаксическом параллелизме («Не было ветру, да вдруг навеяло. / Не было гостей, да вдруг наехали»)
Песни эти сопровождали различные акты свадебного действа: сватанье и рукобитье (Прил. 2. № 19, 20); благословение невесты и жениха (Прил. 2. № 21, 22); одаривание гостей невестой (Прил. 2. № 23; 24); отъезд жениха за невестой (Прил. 2. № 25, 26); приезд жениха к невесте (Прил. 2. № 27); отъезд свадебного поезда к венцу (Прил. 2. № 28, 29); встречу молодых от венца (Прил. 2. № 30, 31); отправление молодых в клеть (Прил. 2. № 32, 33, 34).
Комментирующих песен осталось мало, сохранились лишь элементы комментирования. Как и многие повествовательные песни, комментирующие песни позднее приняли на себя функцию величания.
IV. Величания (величальные песни) – ритуальное восхваление участников обряда, поэтически идеализирующие и прославляющие молодых, свадебные чины и гостей. Величальные песни генетически связаны с заклинаниями. Величальные мотивы, прославляющие невесту и жениха, могли появляться в ритуале заручин, на девичнике, перед отправкой молодых к венцу, но основная часть свадебных величаний сосредоточена во второй половине обряда – после венчания и во время «княжьего стола». Это связано с общей установкой обряда на повышение социального статуса новобрачных и их окружения.
Величальные песни делятся на два типа: описательные и сюжетные величания.
Описательные величания обращены к одному лицу: жениху (Прил. 2. № 35, 36), невесте (Прил. 2. № 37) дружке (Прил. 2. № 38), свахе (Прил. 2. № 39), тысяцкому (Прил. 2. № 40) и др.
Поэтические особенности величальных песен основаны на универсальных приемах гиперболизации положительных качеств, на изображение желаемого как уже свершившегося. Прославляются не индивидуальные черты конкретного человека, а, на оборот, традиционные достоинства типового персонажа. Таким образом, благодаря своей стереотипности величания характеризуются статичностью, однообразностью. Описательные величания, обращенные к одному лицу, разрабатывают портретную характеристику персонажа: внешний облик «опеваемого» предстает обычно в трех «измерениях»: лицо, волосы, одежда. При этом в одной песне внимание уделялось только какой-то одной из этих граней портрета: либо лицу, либо волосам, либо одежде. Иногда характеристики совмещались, причем порядок описания всегда был один и тот же: вначале давалась общая характеристика объекта описания, затем его детали. Кроме того, в описательных величаниях разработана система условно-типовых характеристик персонажей. Так, невесту хвалят за лицо «белее снегу», за косу ниже пояса, за нарядные одежды, плавную походку, тихую речь, за умение «тонко прясть, ловко шить»; жениха – за ум-разум, за богатство; тысяцкий предстает в величаниях как «богатый гость», «большой человек», «роду честного», умеющий «слово молвить со попами, со дьяками, со князьями, со боярами» и др.; сватья – рукодельница, стряпуха, богатая гостья «непростого роду» и др.
Сюжетные (парные) величания исполняются особенно во второй части обряда, по эмоциональному настроению они характеризуются как мажорные; адресованы жениху и невесте, обоим брачующимся одновременно. Парные величания имеют сюжет и четкую композицию. Начинаются с бытовой картины, где, как правило, описывается действие одного из персонажей; иногда ей предшествует 1-2 стиха, определяющие место или время действия. Завершается песня монологом или диалогом, обращенным к другому действующему лицу. В заключительной части выражена главная мысль. Чувства, выражаемые в сюжетном величании — любовь, дружба молодых, — предстают не в отвлеченной, а в конкретной образной форме, в описании действий, поступков героев. Условно сюжетные величания можно назвать песнями о взаимоотношениях молодых.
Группы сюжетных величаний:
1. Песни о снаряжении жениха за невестой: жених снаряжает коня ехать за спесивой невестой (Прил. 2. № 41), мать, отправляя сына за невестой, не велит сыну вино пить (Прил. 2. № 42, 43); жених троекратно просит «свое сужено-ряжено» (Прил. 2. № 44).
1. 2. Встреча жениха с невестой, смотрение невесты. (Прил. 2. № 45) Жених часто представлен охотником: «да он куницами, лисицами обвесился, да вокруг калеными стрелами обтыкался», он подходит к терему невесты, а она уже готова к свадьбе, «дары да все добеленные, коса да все дорощенная». Или молодой князь на коне подъезжает к терему невесты, обещает ездить «докуль не высватает». Или кони завозят жениха в гульбище к невесте.
Иногда сам брак изображается в символической форме: жених ищет куницу, утушку, лебедушку; жених направляет стрелу в терем невесты (Прил. 2. № 46) или с чудесного корабля посылает стрелу (Прил. 2. № 47); первобрачный князь выезжает на чудесном корабле, роняет в воду злачен перстень, слуги вылавливают златоперых окуней (Прил. 2. № 48). Все сюжеты этой группы распространены только на севере, это отражается и в своеобразной системе образов (охота, корабли).
Тема соединения молодых отразилась в сюжетах «Стоит чарочка лита, лита, лита» и «Плавала чарочка по сладкому меду»– жених подносит невесте чару, она пьет из нее (Прил. 2. № 49, 50). Брачующиеся могут представать в образах винограда и боровой ягоды (Прил. 2. № 51). Можно предположить, что эти песни первоначально соотносились с актом передачи невесты жениху.
Песни этой группы носят главным образом повествовательный характер. Последующие две группы более лиричны, в них непосредственно выражены чувства вступающих в брак. Страх невесты перед женихом погубителем-разорителем сменяется постепенно взаимным доверием.
2. Об отношении жениха к невесте. Отличаются по форме выражения чувств (монолог или диалог), образами и сюжетными положениями, в которых это чувство выражено. Например, восхваление невесты устами жениха (Прил. 2. № 52) Или жена утешает мужа: «она взглянет — утешит меня». Или жених обещает построить невесте «сени новорубленые», «тешит-потешит Анну свою, … чтобы Анна не тужила-жила».
Таким образом, эта группа дает примеры непосредственного выражения чувств жениха к невесте (похвала, забота).
3. Символически выражаются чувства невесты к жениху. Например, невеста несет по горнице чару, доносит ее «до умного, до разумного», потчует его. Или жена встречает мужа, поит его медом, укладывает на тесовую кровать. Или невеста соглашается «развить кудри», служить мужу. Или невеста готовит жениху подарки: шьет кафтан «недолгий, некороткий, чтобы легче на добра коня скакать»; вышивает ковер золотом. Или невеста обещает перевезти жениха через реку.
4. Песни о создании семьи и рождении детей. Например, муж просит жену испить чару, родить сына-сокола. Или жена кличет уезжающего мужа, просит его вернуться, обещая родить сына или дочь.
V. Корильные песни – особый свадебный жанр, коррелирующий в обряде с величальными песнями.Термины «корение», «корильная песня» образованы от «корить» в значении «осмеивать», «браниться», «ругать», «уничижать». В качестве равноправных синонимов глагола «корить» в народном языке употребляются «хаять», «ругать». В свадебном обряде ритуальному осмеянию, укорам и порицанию подвергаются представители противоположной стороны, участвующей в свадьбе (со стороны жениха – жених, дружка, сват, поезжане; со стороны невесты – невеста, сватья), другого семейно-возрастного статуса (незамужние и замужние, в том числе и вступающие в брак), чужого локуса (невеста из другой деревни), а также лица, нарушающие ритуальные предписания и моральные нормы (гости, уклоняющиеся от одаривания, невеста, не сохранившая девственности, ее родители и т.п.).
На начальном этапе свадьбы осмеиваются сваты и жених за то, что оказались виновниками свадьбы (обманули, подговорили батюшку). После обручения подруги невесты укоряют в песнях помолвленную девушку за измену и обман (обещала не расстаться с девушками, не идти замуж, но слова не сдержала). Поезжане жениха высмеиваются в словесных поединках сторон жениха и невесты (Прил. 2. № 53); девушки, подруги невесты, поют корильные песни жениху (Прил. 2. № 54); брат невесты укоряется за то, что «продал сестрицу задаром», «пропил на горилке». Издевки и угрозы могут быть адресованы участникам свадьбы, которые отказывают в вознаграждении или скупо одаривают. Например, дружка, выкупая невесту, кладет медные монеты на стол, его стыдят: «Такого черепья у нашего батюшки по сеням хоть сколько волочится. У нашей невесты одна бровь сто рублей». Корильную песню пели и матери жениха, встречавшей невесту от венца: «Выйди-ка, свекровка горбатая, / Встрень-ка невесту богатую! / Выдь-ка, свекровка сопливая, / Встрень-ка невесту счастливую». Особенно часто объектом насмешек бывают сват / тысяцкий / дружка (Прил. 2. № 55, 56) и сваха (Прил. 2. № 57); их подвергают ритуальному осмеянию, публичному наказанию или суду (в конце свадьбы их катают на бороне (или на сохе, в корыте, тачке, повозке), а потом сбрасывают в яму, канаву, в воду. В образах свата и сватьи разрабатываются определенные архетипические характеристики антигероя. Например, иномирность сватьи проявляется в наличии эпитетов и сравнений с резко отрицательной коннотацией («чупаха», «обжора» и др.), а также в действиях, связанных с колдовством: поедает семиотически маркированные предметы (собаку, сороку, солому). Кроме того, характеристикой иномирности свата (тысяцкого) и сватьи является их гиперэротизм. Такая семантика образов участников свадебного обряда соответствует самой идее брака, имеет в ритуале продуцирующее значение.
Источник: studopedia.su